Из материалов дискуссии

 

«Что нам делать  с  национализмом?» (Исчерпано ли значение национально-освободительных лозунгов в современной      революционной, антикапиталистической борьбе?) 

 

 

Кияница Леонид 

Тезисы выступления

Национализм и революционное левое движение: противоречия и точки соприкосновения

 

Вопрос о «правильном» отношении сторонников пролетарской революции к политическим движениям, ориентированным на национально-освободительную борьбу, является достаточно сложным и неоднозначным. Большинство сторонников ленинизма и происходящих от него течений исходят из тезиса о необходимости поддержки национально-освободительной борьбы (конкретнее, борьбы за образование независимых национальных государств) при условии антиимпериалистической направленности данной борьбы.  Сторонники социального анархизма и различных форм левого коммунизма (за исключением бордигистов) традиционно негативно относятся к самой возможности поддержки национально-освободительной борьбы, рассматривая последнюю как форму подчинения классовых интересов пролетариата национальной буржуазии.

В этой связи возникает вопрос об отношении революционно-пролетарской левой к национально-освободительным движениям. Исходя из факта полнейшего провала «национально-государственной» программы в ХХ веке и превращения «антиимпериалистических» государств в пособников различных империалистических блоков, следует сделать вывод о полной невозможности реализации программы коммунистической революции в пределах современного национального государства, являющегося по самой своей природе явлением буржуазным.  Стоит только вспомнить случаи полной (Египет в 1970-х годах, Мексика, Танзания, Гайана в 1980-х, Бирма (Мьянма) в 1990-х) или частичной (современные Куба и Иран) капитуляции различных «антиимпериалистических» государств перед диктатом транснационального капитала, чтобы убедиться в их полном бессилии в современных исторических условиях. Безотносительно нашего представления о внутриэкономической и внутриполитической природе этих государств, следует признать, что ставка на национально-государственную форму решения проблемы национального освобождения, которую традиционно делала марксистско-ленинская левая, оказалась бита. Даже если представить, что завтра образуются независимые Палестинское и Курдское государства, их положение в пределах капиталистической системы межгосударственной конкуренции вполне предсказуемы. Поэтому государственнический национализм, признающий логику капиталистической мир-системы («конкуренции»), в любом случае, никогда не может достигнуть поставленных им перед собой целей.

Однако те течения исторической социалистической мысли, которые полностью отрицали и отрицают какую-либо поддержку движений, выступающих за национально-государственное самоопределение соответствующих этнических групп, далеки от отрицания факта национального угнетения и необходимости развития самостоятельных национальных культур. Так, в Декларации принципов ФАУД (декабрь 1919 г.), в которой национализм принципиально отвергался как «религия современного (т.е. буржуазного) общества», тем не менее признавались различия «региональной природы» и право каждой народной (т.е. этнической) группы на решение собственных дел и удовлетворение культурных потребностей «в солидарном согласии со всеми другими группами и народными объединениями». Не говоря уже о соответствующих взглядах Бакунина и Кропоткина, подобные тезисы свидетельствуют о том, что в классической анархистской мысли под термином «национализм» имелось в виду отнюдь не ощущение собственной этнической принадлежности (как это утверждают, в частности, сторонники КРАС-МАТ), а идеология, направленная на создание мнимого единства между эксплуатируемыми и эксплуататорами в пределах национального государства. Именно против этого национализма и предполагалось вести борьбу.

В дальневосточных анархистских движениях темы развития коллективной этнической идентичности на либертарной социальной основе также играли важную роль, особенно в Китае и Корее, для которых крайне остро стояла проблема борьбы против империалистического капитала Японии и «традиционных» западных держав. Так, в выдвинутой Корейской федерацией анархистов в апреле 1924 года «Манифеста Корейской революции» содержались как антиимпериалистические, антиколониалистские требования, так и положение о необходимости соединения антиимпериалистической борьбы и социальной революции. Утверждалось, что подлинная национальная общность возможна лишь на основании либертарно-коммунистического общественного строя, при уничтожении частной собственности и государства. Сторонники Корейской анархистской федерации (с 1929 года – Корейская анархо-коммунистическая федерация) пользовались достаточно большой популярностью в массах, а их приверженность идее национально-освободительной борьбе не мешала им быть интернационалистами, в том числе – поддерживать тесные союзные связи с японскими анархистами в пределах созданной в 1928 году Восточной анархистской федерации, в состав которой также входили китайские и вьетнамские анархисты.  Принятие «Манифеста» всеми остальными национальными организациями Восточной федерации свидетельствует о том, что в сознании участников достаточно массового анархистского движения стран Дальнего Востока того времени идеи антиимпериалистической борьбы (в том числе – в формально независимых странах) и социальной революции отнюдь не исключали друг друга.

Можно еще много говорить о пересечении тематики национально-освободительной и социально-революционной борьбы в теории и практики многих либертарно-коммунистических (анархистских) движений различных стран и регионов мира. Стоит только вспомнить примеры Махновского движения, боровшегося за Трудовую федерацию Украины, против российских белогвардейцев и оккупационных войск Антанты, кубинского анархистского движения 1890-х – 1900-х, в теории и практике которого значительное место занимала антиимпериалистическая борьба (сначала против испанского господства, затем – против владычества американского империализма). То же магонистское движение в Мексике времен революции 1910-1917 гг., несмотря на свое подчеркнутое отрицание мексиканского патриотизма, вовсе не пренебрегало проблемой борьбы за права тех же индейских общин, против связанной со США креольской аристократии, что также можно считать формой национально-освободительной борьбы. Наконец, само название современной Сапатистской армии национального освобождения говорит об одном из ключевых направлений борьбы одного из самых крупных либертарно-социалистических вооруженных формирований нашего времени.

Из всех этих примеров можно сделать вывод о том, что борьба за национальное освобождение отнюдь не тождественна борьбе за «свое» национальное государство, как это, следуя классическому либеральному подходу, утверждают ленинисты. По моему мнению, подлинное национальное освобождение, т.е. открытие свободного пространства для беспрепятственного развития различных этнических культур и уничтожение системы иерархии наций, присущей современной капиталистической мир-системе, невозможно без антикапиталистической и антигосударственной (т.е. коммунистической) революции, которая отнюдь не должна рассматриваться как некая отдаленная перспектива. Именно такая революция может уничтожить прямое национальное угнетение в случае колониальных и полуколониальных стран (Палестина, Курдистан), не заменяя старый гнет иностранных эксплуататоров «отечественным» кнутом собственных «национальных элит» (в том числе и выступающих под красным флагом). Собственно именно такой подход, уничтожающий национально-буржуазное государство в пользу бесклассового, безгосударственного этноса-коммуны, вступающего в товарищеские отношения с другими такими этносами в пределах Мировой Коммуны всего человечества, и является подлинным решением национального вопроса в современных условиях.

Современная Украина находится в состоянии зависимости от транснационального и конкретно российского капитала, сравнимом с тем, в котором пребывают страны Латинской Америки. Поэтому вызывает удивление тезис Шапинова о том, что формальная независимость государства Украина делает ненужной и излишней саму постановку вопроса о национально-освободительной борьбе. Полагаю, что подобное утверждение вызвало бы, мягко говоря, удивление в среде той же марксистско-ленинской левой стран Латинской Америки, с которой часто ассоциирует себя «Боротьба». Национальное освобождение Украины, т.е. уничтожение цепей долгового рабства перед международным финансовым капиталом, в частности, представленным МВФ, и изгнание грабителей – «иностранных инвесторов», может быть достигнуто только борьбой украинского пролетариата, ведущейся в тесной солидарности с другими национальными отрядами пролетариата всего мира.

Разумеется, национальное освобождение невозможно и без уничтожения так называемой национальной буржуазии Украины, которая, как и всякий буржуазный класс, является глубоко враждебным основной массе трудящихся «своей» страны. Невозможно оно и без уничтожения государства как иерархической системы организации и обеспечения присвоения эксплуатируемого труда, так как, вопреки басням идеологов государственного патриотизма, государство представляет собой «мнимую коллективность», обеспечивающую реализацию интересов вовсе не всей нации, а ее господствующего класса. Поэтому подлинно национально-освободительными движениями, как в контексте Украины, так и в общем смысле, могут считаться лишь те политические течения, которые отрицают «национальное единство» между пролетариатом и буржуазией и бюрократией своей нации, отвергают необходимость национального государства и признают важность товарищеского, равноправного сотрудничества с другими этнокультурными коллективами в пределах коммунистического человечества. Именно такие, хоть и малочисленные, элементы, а не национал-либеральные и/или национал-сталинистские движения, и могут быть союзниками сторонников пролетарской революции.

В условиях Украины такие, условно говоря, левонационалистические течения (хотя применение термина «национализм» к ним, с точки зрения его понимания в социалистических теориях прошлого, малообоснованно), достаточно немногочисленны, однако существует надежда на их дальнейшее развитие. Особенно перспективным в этом смысле является движение «автономных националистов», большинство представителей которого отказались от своих прежних прокапиталистических, проэтатистских взглядов и, несмотря на сохранение определенного рода ксенофобских предубеждений, демонстрируют возможность дальнейшего движения влево. Учитывая то, что нынешняя КПУ представляет собой в лучшем случае право-национал-большевистскую политическую силу, соединяющую пиетет перед «производительным» капиталом и крайне шовинистический великорусский патриотизм, о каком-либо сотрудничестве не может быть и речи. Именно поэтому в современной ситуации единственными союзниками революционной левой из, условно говоря, «национального» лагеря могут быть только автономные националисты.

Разумеется, это не означает, что на их собственные недостатки и проблемы следует закрывать глаза, однако их демонизация как «фашистов» может привести лишь, с одной стороны, изоляции левого движения в своем собственном академически-сектантском гетто, а с другой стороны – к возможному откату самих автономных националистов вправо и закрытию возможностей для революционизации «национальной» среды. Такого исхода следует в любом случае избежать, поэтому я хотел бы призвать участников обсуждения последовать примеру германских коммунистов, членов Союза борьбы против фашизма, в 1931-1932 гг. неоднократно проводивших многочисленные акции и забастовки совместно с возглавляемым Отто Штрассером «Черным фронтом», боевики которого участвовали в столкновениях с штурмовиками НСДАП и бойцами реакционного «Стального шлема» на одной стороне баррикад с членами КПГ. И хотя, как мне кажется, КПГ не может служить нам примером, в этом случае ее курс был правильным.